Автор: Алексей Нилов

Материал, как сообщает его автор, был написан и опубликован в ЖЖ еще в 2004 году

Об этом сообщил в Facebook Владимир Березин:

«Получил из администрации Живого Журнала (не сказать, что я туда часто захаживаю), уведомление о запрещении и внесении в реестр запрещенных сайтов и все такое. Полез смотреть, в чем я виноват — так это за экстремистский материал, то есть цитату из Эренбурга. Я про Эренбурга писал большую статью и выкладывал частями, это часть от 17 августа 2004 года».

Далее пользователь приводит описание запрещенной информации: «Размещен материал «Мы знаем все. Мы помним все», признанный экстремистским».

«Для несведущих поясню, что эта фраза из статьи Эренбурга в «Красной звезде» 24 июля 1942 года. Как это восхитительно. Боже, как это восхитительно!» — пишет Владимир Березин.

Илья Эренбург — советский писатель, журналист, в годы Великой Отечественной войны работавший корреспондентом газеты «Красная звезда». Речь, вероятно, идет о статье с названием «Убей!», в которой Эренбург приводит цитаты из писем, найденных у погибших немцев. В письмах немцы рассуждают о достоинствах и недостатках работников, набранных из советских пленных. Автор одного из писем выразил сомнение в том, что они — люди.

«Мы знаем все, мы помним все», — пишет Эренбург. И  тоже выражает сомнения в том, что враги, способные так рассуждать, — люди.

Далее журналист говорит о том, что врагов необходимо безжалостно уничтожать. Чем больше — тем лучше. И национальность этих врагов у Эренбурга указана вполне конкретно — и вряд ли могло быть по-другому в 1942 году, когда писалась эта статья.

Владимир Березин сообщает, что материал был признан экстремистским и внесен в соответствующий реестр на основании решения Октябрьского районного суда города Барнаула от 22.06.2015 года № 2-2474/2015.

В федеральном списке экстремистских материалов, содержащемся на официальном сайте Минюста России, есть запись о статье «Мы знаем все. Мы помним все», опубликованной на некоторых сетевых ресурсах. Статья внесена в реестр на основании решения Октябрьского районного суда г. Барнаула от 22.06.2015 года.

Из текста судебного решения № 2-2474/2015, размещенного на портале судебных и нормативных актов РФ, следует, что «в тексте данной статьи имеются высказывания, выражающие побуждение к совершению враждебных (насильственных) действий. Объект враждебных (насильственных) действий представлен вербальным репрезентантом «русский» со значением группы лиц. Субъект враждебных (насильственных) действий соотносится с группой лиц, не принадлежащих к группе «русские». Данный вывод следует из акта экспертного исследования № И-2443 от 30.04.2015 г. ЭКЦ ГУ МВД России по Алтайскому краю, составленной в ходе лингвистического исследования».

«Если вам кажется, что это смешно, то это не смешно. Это катастрофически не смешно. Это накануне 75-летия Победы русский суд и русский Роскомнадзор запрещают тексты Ильи Эренбурга. Одного из лучших военных публицистов. За экстремизм. Это именно и есть предательство памяти о войне, пересмотр итогов второй мировой», — написал в Facebook политконсультант Андрей Перла.

«Сначала о том, как материалы попадают под запрет, — комментирует ситуацию кандидат юридических наук Екатерина Скосаренко. — Согласно ст. 1 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» под экстремистскими материалами или информацией понимаются бумажные документы или электронные материалы, призывающие к экстремистской деятельности либо оправдывающие ее (в частности, публикации, которые обосновывают национальное или расовое превосходство, оправдывают или призывают к уничтожению этнических групп и отдельных наций и т.д.). Если правоохранительные органы выявляют такие материалы, они направляют в суд требование о признании материалов экстремистскими. Далее, после вступления решения суда в силу, Минюст вносит их в специальный федеральный реестр. Поскольку судьи априори не являются экспертами в данном вопросе, то по таким делам в обязательном порядке проводятся разного рода лингвистические экспертизы, подтверждающие доводы следствия о публикации». 

Однако, по мнению юриста, само определение того, что именно понимается под экстремизмом в ФЗ, составлено крайне неудачно, поскольку оно неоднозначно и не имеет ясных и конкретных критериев, позволяющих разграничить экстремизм (деятельность, побуждающую к национальной розни или ненависти) и научную, исследовательскую, информационную и историческую деятельность. В итоге, считает Екатерина Скосаренко, в большинстве подобных дел следствие и суды банально перекладывают эту задачу на экспертов-лингвистов: мол, давайте, вы нам скажите, что же имели авторы в виду. Экспертам предлагают решить, а был ли состав преступления или правонарушения в данной публикации или нет, и следует ли запрещать материал. Однако эксперт-лингвист лишь свидетельствует о смысловой и содержательной нагрузке материала, но не определяет, соответствует ли материал критериям ФЗ об экстремизме.

«Верховный суд РФ неоднократно подчеркивал, что недопустима постановка перед экспертами вопросов права, — продолжает юрист. — В  частности, перед ними не могут быть поставлены вопросы о том, содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды (тем не менее, именно к таким выводам пришли лингвисты в деле по статье Эренбурга). В итоге судебное решение было выведено исключительно из акта экспертизы, которая фактически решала вопросы права вместо суда. И суд ее поставил в основу решения, подчеркнув, что никто иных доводов не привел (даже теоретически не мог, поскольку автора публикации не привлекли к процессу)».

Между тем, по мнению Екатерины Скосаренко, именно судебные органы должны в обязательном порядке оценивать целевую направленность той или иной публикации. Это прямо подчеркивал в своих обзорах ВС РФ, заявляя, что суду (а не экспертам), исследуя дела экстремистской направленности, нужно тщательно оценивать  не только  слова и выражения (формулировки) материала, но и контекст, в котором они были сделаны (в частности, каковы цель, жанр и стиль). Следовательно, случаи, когда историки, публицисты или  исследователи изучают в сети и обсуждают исторические и литературные материалы, очевидно, не могут быть отнесены к экстремистской деятельности по распространению запрещенной литературы.

«Сложившаяся однобокая практика перекладывании доказывания признаков экстремизма на лингвистов в материалах вкупе с обтекаемым и широким его определением в ФЗ, приводит в итоге к тому, что публикация и распространение отдельных отрывков исторических и  литературных произведений, в частности, военного периода, действительно, может с легкостью попасть под запрет. Тем не менее, с учетом позиции Верховного суда РФ, авторы публикации могут обжаловать запрет публикации и попробовать доказать факты литературной и исторической ценности данных отрывков, а также отсутствие экстремистских целей  в их распространении», — заключила Екатерина Скосаренко.