Вскрытые вены как маркер отчаяния

Публичная попытка суицида фигурантов «московского дела» стала символом состояния гражданского общества

В четверг, 17 октября, двое фигурантов дела «Нового величия» Руслан Костыленков и Вячеслав Крюков вскрыли себе вены в зале Люблинского районного суда Москвы. После шести месяцев, проведенных в СИЗО, и отказа судьи изменить меру пресечения с содержания под стражей на домашний арест, молодые люди, находившиеся в специальном боксе со словами «Это несправедливый суд» и «Слава России, свободу России, свободу политзаключенным» нанесли себе порезы мягких тканей, залив «аквариум» кровью. Крюкова отправили обратно в следственный изолятор, а Костыленкова с ранением шеи повезли в больницу. Адвокат сказал, что у парней, полгода находившихся под замком, просто сдали нервы. Откуда у обвиняемых, которых предварительно должен был досматривать конвой, взялись бритвы, не понятно. Впрочем, этот вопрос едва ли волнует кого-то кроме самих конвоиров и их начальства.

Гораздо важнее другое. Поступок Костыленкова и Крюкова стал своего рода маркером того эмоционально-психологического состояния, в котором сегодня находится гражданское общество. Собирались ли молодые люди действительно уйти из жизни, однозначно сказать сложно. Если бы целью было именно это, они могли бы спокойно все сделать в камере после судебного заседания. Там, наверняка сию секунду не прибежали бы врачи. Но и журналистов бы тоже не было.

Слова «это несправедливый суд» уже давно висят в воздухе. Сказанные в зале суда, они прозвучали, как манифест, вобравший в себя и «Болотное дело» и «дело Голунова» и конечно, «Московское дело» с его абсурдными обвинения. И не столь важно, что журналиста «Медузы» в итоге освободили (этого вполне могло и не случиться, не поднимись все на его защиту), а актеру Павлу Устинову вместо трех с половиной лет тюрьмы дали год условно из-за того же общественного резонанса. Тезис звучит шире: у нас несправедлива вся правоохранительная система, жертвой которой может стать любой. Мы устали жить в полицейском государстве и постоянно бояться. Мы доведены до отчаяния. «Мне сказали, что мы серьезно вляпались, когда решили выступить против государства и вышли на митинг».

«Как сказал мне мой адвокат, меня и других будут топить, и наши дела будут переходить от Басманного суда в Московский [городской суд], далее — в Верховный суд, а потом в Европейский суд по правам человека. И только на последний я и все [остальные фигуранты] можем рассчитывать, ибо вся Европа в курсе, что тут происходит, — всех здравомыслящих людей гасят, чтобы другим неповадно было выходить [на митинги]».

«Когда я выйду отсюда, я всерьез задумаюсь о переезде в другую страну. Всех целую и люблю».

Это отрывки из обращения нового фигуранта «Московского дела» Владимира Емельянова, задержанного 14 октября и спустя два дня отправленного в СИЗО по обвинению в насилии в отношении к росгвардейцу. Насилие заключалось в том, что Владимир, взявшись за бронежилет, попытался оттащить экипированного с ног до головы бойца, когда тот лупил дубинкой одного из митингующих. В насилии над росгвардейцем объявили и другого участника акции 27 июля Айдара Габайдулина. Находившийся под подпиской о невыезде, он не стал дожидаться, когда российское правосудие отправит его на несколько лет в тюрьму за брошенную в сторону в сторону силовика пластиковую бутылку и сбежал из страны, сообщив, что в ближайшие несколько лет возвращаться не собирается.

Авторитарные режимы, как правило, слишком близоруки для того, чтобы проводить исторические параллели. Они могут только шельмовать тех, кто пытается указать на очевидные причинно-следственные связи, как, например, в случае с псковской журналисткой Светланой Прокопьевой, обвиненной в оправдании терроризма за попытку объяснить, отчего молодые люди, которым еще жить да жить, вдруг набивают рюкзак взрывчаткой. Каждой конкретно взятой авторитарной системе всегда кажется, что уж она-то неуязвима и ни в коем случае не повторит чьей-то печальной участи. Но законы исторического развития действуют на всех. За обнищанием населения и бесстыдным, нарочитым обогащением правящих элит, за бесконечным подавлением свобод, тотальной ложью пропаганды и страхом приходят отчаяние и озлобленность. Когда терять «кроме своих цепей», в общем-то, уже нечего. Тогда и выходят на сцену настоящее экстремисты, вроде народовольцев, или «красных бригад» а не юноши с пластиковыми стаканчиками.

Ничего хорошего для страны террор не несет, в этом Россия уже убедилась не собственной истории. Но история нас, похоже, ничему так и не научила.

Реклама